we-enter
11:05 / 12 Май 2013

Роберт Бембель

Роберт Бембель

о планете и жизни после нефти

we-enter

Роберт Михайлович Бембель встречает нас в своем каби­нете, где он вместе с асси­стентом сейчас работает над выпуском масштабной монографии «Как Земля с Вселенной говорит. Эфир-геосолитонная концепция». Ожидаемая обстановка для рабочего места про­фессора ТюмГНГУ – ничего лишнего: компьютер, стол и книги… много книг. Ученый предлагает расположиться по-удобнее, настраиваясь на обстоятель­ный разговор, и сразу погружает в мир своих идей. Оказываясь в потоке его мыс­лей, вы сначала пытаетесь ухватиться за те знания и представления, с помощью которых всю жизнь понимали и объясня­ли законы Вселенной, но после следуете течению, и что-то действительно ме­няется в вашем мироощущении.

«Тюмень»: Что стало отправной точкой, толчком для вашего главного открытия?

Роберт Бембель: Все началось с того, что около 30 лет тому на­зад мы пытались разгадать тайну возникновения огромных место­рождений Баженовской свиты1. В официальной науке она до сих пор считается неразгаданной. Я же полагаю, что у нас это получилось. Мы искали нефть, а открыли более серьезные, глубокие закономерно­сти Земли, всего мироздания, что-то такое, что не могли увидеть дру­гие. Но началось все не с пустого места. Именно благодаря тому, что мы жили в Тюмени и занимались нефтью, у нас появились мощные финансовые возможности, ведь материальная база, на которой мы работали, была одной из лучших в мире. Это первый фактор.

Второй – мы трудились на Запад­но-Сибирской равнине. Она отли­чается от других мест – это подарок судьбы. В чем отличие прозрачной воды от мутной, – представляют все. Такая же ассоциация возникает при решении вопроса: а можно ли увидеть внутреннее строение пла­неты? Эта среда тоже может быть грязной, а возможно, и достаточно чистой. Нам повезло в том, что мы живем и работаем в одном из самых «прозрачных» мест на нашей пла­нете.

И третий фактор – мы сами пред­ставляем собой определенную цен­ность.

В России никогда утечки мозгов не было, в Силиконовую долину сплавлялось все ненужное стране

Кто в тот момент оказался рядом с вами?

Увидел это не я, а мой друг Вик­тор Исаевич Белкин. Спустя много лет он взял с меня слово: «То, что мы нашли, – чрезвычайно важно для человечества. Я тебя об одном прошу: ты этим должен заниматься до конца жизни». Прошло 22 года, и сейчас я пишу большую моногра­фию: «Как Земля с Вселенной гово­рит. Эфир-геосолитонная концеп­ция». Слово сдержал.

Пришлось, наверное, доказывать, объяснять?

На международной конференции в Тюмени мы представили красоч­ные карты-картины, на которых показали выходы геосолитонов из земли. Мы не использовали цветную печать, а раскрашивали вручную огромные, во всю стену, разрезы. И такая «раскраска» помогала всем понять идею. Мы сами осознали, что, например, если скважину пробурим здесь, то получим тысячу тонн неф­ти в сутки, а сместимся буквально на 100–200 метров – и ничего не будет. В рамках старых парадигм знаний и концепций это было невозможно объяснить. Но факты у нас имелись. Позднее такой разрез я продемон­стрировал на одной из встреч в Хан­ты-Мансийске, где присутствовало большое количество чиновников из министерств. Они выпросили у меня эту картину, а затем рассказали, что повесили ее при входе в фойе Мини­стерства геологии России.

Эта идея вас полностью поглотила?

Сегодня я уже вышел на другой уровень, очень увлечен пробле­мами во всей Вселенной: черные дыры, галактики, Солнечная систе­ма, катастрофы. Мы обнаружили это явление в земле, но потом я по­чувствовал, что это закономерно не только для нашей планеты. И когда я начал выступать на тему плането­логии, космологии, это вызвало у людей определенное раздражение. Просто у нас привыкли: если ты уз­кий специалист – в другие сферы не лезь! Мы вырвались из этого фраг­мента, который называется «нефтя­ная геология», и вышли на целост­ное естествознание Вселенной.

Чем объяснить то, что вы смогли дис­танцироваться от существующей на­учной парадигмы и разработать свою неординарную теорию?

Слово «теория» я считаю несколь­ко затасканным, утратившим свое былое значение. Теориями сейчас называют всякого рода шарлатан­ство. Мои же учителя восходят к Древней Греции, Древнему Ки­таю, Средневековью, дореволю­ционной России. У нас был такой гений, как Владимир Вернадский2.Я не уверен, что все о нем знают. Сейчас даже провожу тест среди студентов: «Поднимите руку те, кто слышал имя Вернадского». И пол­группы молчит… Я просто боюсь: что с нами стало? Мы не знаем не просто гениев, а наших русских ге­ниев!

Владимир Иванович – один из основоположников моей концеп­ции. Гении этим и отличаются, что опережают время. Иногда на не­сколько столетий вперед. Пишут не в стол, а в будущее! Идея гео­солитонов, которые мы открыли, была предсказана им более ста лет тому назад.

Моя концепция имеет глубокие корни – прорастает через века, ты­сячелетия. В этом ее сила. Ее не так просто сбросить со счетов – у нее мощная корневая система, в отли­чие от многих теорий, являющихся фактически «бескорневыми».

То есть сила вашей концепции в ее целостности?

Так получилось, что уже при­мерно лет 18 веду курс «Концепция целостного естествознания». Его смысл как раз в том, чтобы ломать междисциплинарные барьеры. Этот предмет всегда был в истории чело­вечества одним из самых главных. Опыт позволил составить учебни­ки, по которым я сегодня преподаю. Мои звезды, видимо, сложились так: в то время Министерство выс­шего образования без причины ре­шило ввести эту дисциплину. А кто может преподавать?

Не было преподавателей?

Наша и мировая системы работа­ют фрагментарно. Меня однажды спросили: «Вы кто по специально­сти? Геолог?! И читаете концепцию целостного естествознания? У нас в Москве этот курс преподают только те, кто раньше читал историю КПСС и марксистско-ленинскую теорию». Можно представить, под какой от­кос они пустили идею курса.

Но идею целостности естествозна­ния, по-видимому, не все разделяют?

Было высказано мнение, что целост­ное естествознание – это лженаука. Кто на базаре громче всех орет: «Держи вора!»? Кто украл – тот и кричит!

Сегодня одна из самых серьезных проблем – восстановление целостной науки естествознания. Все остальные дисциплины – это вырезки, обрывки, поделенные на маленькие кусочки, в которых каждый работает. Возника­ют междисциплинарные барьеры. Но нельзя получить эффект, позволяю­щий человеку жить лучше, невозможно укрепить экономику до тех пор, пока мы сидим в этих дебрях. Стоит объеди­нить две дисциплины, и сразу появля­ются какие-то открытия. А три? Еще больше! А все? Это трудно, нет специ­алистов. Никто их не готовит. Они одаренные одиночки. Я не стесняюсь – у меня просто дар. Еще в школе мне учителя говорили: «Тебя не поймешь: кем ты станешь?» А я просто любил все предметы: и литературу, и историю, и физику, и химию. А по географии во­обще считался городским вундеркин­дом – так я с детства был влюблен в Землю. Поэтому передо мной не сто­яло выбора – конечно, я буду зани­маться нашей планетой! А что еще есть интереснее на Земле, кроме нее самой?

Но это свойственно истории разви­тия науки. Хорошая идея должна отле­жаться?

Да. Например, гравитация. Ее природу до сих пор никто не может объяснить, даже Эйнштейн. Может, Исаак Ньютон знал, но был очень осторожным и в то время побоялся высказать смелую гипотезу. Приро­да гравитации имеет эфирное проис­хождение. Но эфир отменил госпо­дин Эйнштейн и его последователи. Поэтому то, что мы разрабатыва­ем, входит в острые противоречия с сегодняшними общепринятыми представлениями. Я привык к труд­ностям, они не пугают. Это среда, в которой я всю жизнь живу.

Это закаляет?

Я научился использовать сво­их противников. Чем острее идут дискуссии, споры, тем это сильнее стимулирует меня. Раздражители заставляют двигаться дальше.

Какие тайны Земли может помочь рас­крыть ваша геосолитонная концепция?

Многие процессы, которые нас сегодня интересуют: апокалипсисы, падение метеоритов и астероидов – это то, чем я и занимаюсь. Все они связаны взаимодействием Вселенной с Землей. Эти законы наводят поря­док и составляют основы безопас­ности во Вселенной. Отчего бывают землетрясения, вулканы, резкие из­менения погоды? «Корневая система» ответов у нас глубоко в земле. Вели­кий Вернадский говорил: чтобы по­нять, как устроена Вселенная, надо сначала понять, как устроена Земля. Почему? Потому что законы одни и те же. Его слова: «Земля – это наша лаборатория, в которой мы можем все изучить». И тогда я, хорошо изучив это в Земле, захожу в сферу деятель­ности тех, кто занимается, например, морями, океанами, атмосферой.

Но иногда доходит до смешного. Так, американцы всем внушили, что торнадо бывает только у них, при этом говоря, что они падают с неба. Я по­казываю своим нынешним студентам картинки тюменских торнадо, объ­ясняю, что все они поднимаются из земли. Это и есть одно из проявлений выхода геосолитонов из ядра Земли.

Законы нашей планеты связаны с Солнцем. Приведу пример: почему в Антарктиде очень мощные ледники толщиной до 4,5 км, а на другом по­люсе, где Арктика, на Шпицберге­не, – меньше метра? Сегодня говорят о глобальном потеплении. Тогда по­чему Антарктида не тает? Мы знаем; процесс этот наступает при достиже­нии уровня выше нуля градусов. В Ан­тарктиде температура до таких по­казателей никогда не поднимается. А лед все равно «ползет»! Все потому, что в Антарктиде его много как про­дукта взаимодействия химических элементов Земли и Солнца. Водород в основном летит с Солнца – знаме­нитый солнечный ветер. Когда он попадает в нашу магнитную сферу, Южный полюс Земли притягивает протоны, а Северный – только элек­троны. Из последних ничего нельзя сделать, а вот когда протон влетает в атмосферу, он начинает взаимо­действовать с кислородом, озоном. Почему там, кстати, озоновая дыра?! Образуется вода, замерзает в верх­них слоях и уже в виде льда сыплется круглый год. С огромной скоростью. И гора растет. Она может стать еще больше, но нам здесь помогает при­рода: гора под действием собствен­ного веса начинает оползать. Так и получаются айсберги.

Россия всегда будет жить за счет собственных природных ресурсов. Пока у нас конкуренцию составляют только автоматы Калашникова

И землетрясения, и вулканы, и наши нефтяные объекты создают мощный выход энергии вещества. А реактив­ная сила, то есть своеобразная от­дача (третий закон Ньютона: всегда сила действия равна силе противо­действия), направлена в центр Зем­ли к ядру. И она создает вращающий момент. Поэтому Земля и вертится. А иначе кто ее вертит? Именно геосо­литонный механизм вращает планету вокруг оси, корректирует ее рассто­яние от Солнца, скорость вращения вокруг звезды, меняет наклон оси.

То есть геосолитоны – это выход энергии?

Это ошибка Эйнштейна и многих наших физиков. Не только энергии. Это всегда выход энергии и веще­ства. Последнее – носитель энергии!

В данном случае вещество – это водород?

Да. Водород – это один протон и один электрон, которые в рамках на­шей эфир-геосолитонной концепции состоят из вихрей, в какие закручена материя. А сам вихрь, энергия мате­рии, – это эфир. То есть эфир порож­дает протоны и электроны, из них состоят все наши химические эле­менты. Перенос же вещества в особо крупных размерах тоже всегда проис­ходит в форме вихря. Вспомните, как утекает вода из ванны, когда вы вы­таскиваете пробку. Небольшой пере­пад. А если давление в миллионы раз выше, чем у вас в ванне? Когда этот вихрь идет через 3000 километров плотных пород, какую нужно иметь энергию вращения? Они просверли­вают «дырки», по которым потом и выходит все наше богатство.

Человечеству остается только на­блюдать и констатировать убытки? От нас ничего не зависит?

Практически нет. Мы часто слы­шим, что якобы человек что-то там сильно напортил, поэтому у нас и потепление, и землетрясения, и цу­нами. Но у Земли есть «защита от ду­рака». Она все исправит. Крику было, что мы в Западной Сибири нефтью всю воду испортим и рыбу отравим. Лет пять назад я оказался на рыбалке: рыбы было столько, что хоть сачком лови. Тогда я спросил: «Почему так?» Местные ответили: «Так сказали же, что рыбы нет, ликвидировали рыбо­ловецкие бригады – вот никто и не ловит». И вода чистая. Кто это сде­лал? Люди? Палец о палец… Сама Земля все делает, самоочищается.

Или, например, на Севере воз­никла паника, будто землетрясения в Сургуте и Нижневартовске про­изошли из-за того, что выкачали всю нефть. Какая глупость! У меня в ше­стом классе был хороший учитель, и я еще тогда знал, что природа не тер­пит пустоты. Это фраза знаменитого итальянского физика Торричелли3. Каким бы насосом ни выкачивали нефть – в том месте никогда не об­разуется пустоты. Мы извлекаем только ту часть углеводорода, кото­рая дает избыточное давление.

В чем тогда ошибка нефтяников? Ведь запасы истощаются.

На лекциях для студентов, будущих добывающих нефтяников, я не могу развеять заблуждение. Спрашиваю: «Какой главный вопрос, который вы должны будете решить?» И их ответ: «Как повысить коэффициент извле­чения нефти». Перед ними постав­лена такая задача! То есть извлекать по максимуму. Но это наигрубейшая ошибка, связанная с невежеством, не­знанием тех процессов, которые идут в Земле и во Вселенной! На самом деле нефть восстанавливается. Но надо знать, где это происходит. И мы нашли эти точки, та же Баженовская свита. Этот факт проверен много раз. Начинают добывать нефть на участ­ке в 100 метров, применяют мощные насосы, и потом – все, не идет! Кон­чилась? Через три месяца нужно про­бовать снова, и повторять так каждый квартал. И таким образом несколько тысяч лет. В сумме можно выкачать гораздо больше. Просто надо войти в баланс с естественным процессом. Это все равно что от коровы требо­вать в сутки 60 литров молока, когда она больше 10-ти давать не может. А ты ее корми, ласкай, бери от нее по 10 литров… Повезет тебе на другой корове – будет 60. Вот так надо отно­ситься к миру, в котором мы живем.

Роберт Бембель

На практике вашу концепцию уже применяют? В это уже поверили наши нефтяники?

Больное место. Ее начали приме­нять. Сейчас интенсивно внедряют в Великобритании, Азербайджане, начинают в США. А у нас… Нет пророка в своем отечестве.

Сегодня азербайджанцы работают только с моей идеей геосолитонных трубок. А ведущие английские специ­алисты во главе с Ричардом Кларком, шефом исследовательского отдела компании British Petroleum, озадачи­лись этим вопросом еще в 1992 году. За восемь месяцев они меня предупре­дили, потом приехали, и я двое суток обучал их геосолитонной концепции. А потом увидел, что они начали при­менять эти идеи. Но всегда есть боль­шие риски. Все наверняка слышали про мексиканскую скважину. Я провел ана­лиз и понял, что в Мексиканском зали­ве был выбран очень яркий пример гео­солитонной трубки: бурили, получали по 17 000 тонн нефти в сутки – это два полновесных состава. Однако нужно понимать, что геосолитоны играют роль в планетарном масштабе. С од­ной стороны, нам неплохо туда под­цепляться, но с другой – геосолитоны могут и «пыхнуть» газом. Земля очень похожа по физиологическому стро­ению на живые организмы. Поэтому выброс был такой силы, что мы с чело­веческими возможностями просто не в состоянии были справиться.

Мы вырвались из этого фрагмента, который называется «нефтяная геология», и вышли на целостное естествознание Вселенной

За границей быстрее могут разглядеть очевидную пользу даже самых невероятных теорий. Вы никогда не задумывались пере­браться, например, в Силиконовую долину?

В России никогда утечки мозгов не было, сплавлялось все ненужное стране. В 1922 году Вернадский вместе с сыном отступал с армией Деникина на юг. В Симферополе они успели соз­дать Крымский университет. Когда же бежали на кораблях, сын уплыл, а Вернадский остался. Ему было очень трудно, фактически его лишили пра­ва чтения лекций. Публикации стали появляться только сейчас.

Идеи Вернадского уже прошли провер­ку временем?

Конечно, например, дегазация Земли – открытие Вернадского. В 1967 году я обнаружил, что Урен­гой стоит на очень мощной системе геосолитонных трубок, и этим смог помочь Николаю Ростовцеву, перво­открывателю сибирской нефти. Бла­годаря микроземлетрясениям, кото­рых в миллионы раз больше, чем мы фиксируем, газ пробивает себе кана­лы. Если бы он ушел, то там не было бы никаких месторождений. Но ока­зывается, при дегазации Земли метан поднимается наверх и замораживает воду, она замерзает и при расшире­нии закупоривает все эти каналы. И только из-за этого мы имеем самые большие месторождения газа.

На знаменитом Приобском место­рождении все богатые залежи с хоро­шими дебитами лежат точно только на каналах дегазации. Тот, кто экс­плуатирует этот участок, до сих пор не знает об этом или не хочет знать.

Дегазация – одна из главных при­чин катастроф: например, авария в Чернобыле. Станция была постро­ена на геосолитонной трубке по од­ной причине – так экономичнее. Вот сколько стоит эта экономия. Нужно же было закладывать фундамент под блок, а там везде гранитный массив. Копать в камне – тяжелая работа. Неожиданно обнаружили место, где оказалась рыхлая земля. Но образова­лась она из-за постоянно выходящих там геосолитонов. Когда произошло очередное землетрясение, все содер­жимое реактора вылетело в верхние слои атмосферы. А это значит, ни­какой саркофаг строить там не было необходимости. И отправлять туда ребят тоже не стоило. Через три года решили при помощи спецоборудо­вания посмотреть, что же осталось. Ведь, закрывая, они думали, что спа­сают от большого количества радио­активного вещества… Но оказалось, что там только четкий цилиндриче­ской формы бездонный колодец. А ря­дом в 10 метрах стоит высокая камен­ная труба – абсолютно целая. Был не взрыв, а чисто геологический выброс.

Физически геосолитоны можно обна­ружить?

Очень просто. На Севере я был главным геофизиком самого круп­ного геофизического объединения «Ямалгеофизика». Там, в Лабытнан­гах, мы заметили интересную законо­мерность: геосолитоны выходят вме­сте с газом – ему легче подняться. Но газы тоже разные: тощие, толстые, жирные. Водород – самый тощий газ. А при вращении внутри атома проис­ходит разделение протона и электро­нов и образуются трещины толщи­ной в 10–15. Вот почему геосолитоны работают даже в самых твердых сре­дах: на Земле, Солнце.

Нам повезло в том, что мы живем и работаем в одном из самых «прозрачных» мест на нашей планете!

По геосолитонным трубкам идет водород. Это главный химический элемент, который присутствует в воде, нефти, газе. Геофизика рабо­тает, и выход водорода найти очень просто. Потом, в зависимости от об­стоятельств, можно выбирать необхо­димое вещество: воду, нефть или газ.

Эта активность везде одинакова?

Она находится в балансе. Геосолито­ны играют значительную роль в балан­сировке планеты. Когда наш водород выходит в космос, он опять распадает­ся до эфира. Последний под действием гравитации втягивается обратно. Еще Ломоносов говорил, что гравитация – это задержанное движение эфира. Чтобы тело сильнее притягивалось, на него должен сильнее давить поток эфира. Это, например, объясняет при­роду приливов и отливов. Когда Луна закрывает нас от космического эфира, то под проекцией Луны меньше его давление на морскую воду.

Еще одна проблема, которую реша­ют геосолитоны: Земля и Солнце по­стоянно растут, но если бы при этом расстояние не изменялось, то рано или поздно это все закончилось бы ка­тастрофой. Оказывается, существует закономерность. Геосолитоны всегда будут выходить во все стороны нерав­номерно – сильнее в ту, где меньше да­вит эфир. На экваторе их выходу спо­собствует еще и центробежная сила Земли. Поэтому и Луна отходит от Земли – закономерности одинаковые. Все предусмотрено. Такой порядок ве­щей делает мою концепцию жизнеут­верждающей. Мы уже устали от криков бездарностей, пугающих людей стра­шилками. Если человечество с умом подойдет к этим закономерностям, можно будет замечательно жить.

А что у нас кроме нефти?

От нефти мы никуда не денемся. Мы живем в нефтяном регионе. Раз­ве есть альтернатива той нефтяной «игле», на которой мы сидим? Пока у нас конкуренцию составляют только автоматы Калашникова.

Сейчас в Тюмени при проведении детального химического анализа того, что выходит из земли, мы обнаружи­ли, что там практически вся таблица Менделеева: и ртуть, и молибден, и се­ребро, и лантаниды, и радиоактивные элементы. Думали, что нужно было за ними ехать на Кавказ, а оказалось, что все в наших тюменских болотах рожде­но геосолитонным процессом.

Судя по запасам полезных ископаемых в За­падной Сибири, мы буквально живем на гео­солитонных трубках. А так ли это хорошо – иметь под ногами подобную активность?

Я думаю, это нормально. Напри­мер, на геосолитонных трубках в Тихом океане, в Атлантике живут ми­кроорганизмы, там жизнь буйствует. Или те же коралловые рифы…

Западная Сибирь – настоящая кладовая Земли. Ломоносовское утверждение о том, что «российское могущество прирастать бу­дет Сибирью», на ваш взгляд, еще актуально?

Конечно. Но под мощью пони­маются не только богатства наших недр, а главное – люди!

Часто вспоминаю баснописца Кры­лова, который сказал: «Услужливый дурак опасней хитрого врага». Я пре­подаю с 1965 года, всю жизнь, и читаю то, чего не было никогда в учебных программах. Приходит новый план, а он уже устарел 20 лет тому назад. Спа­сти дело могут только люди. В Тюме­ни, в Сибири меня уважают, цитиру­ют, но в Москве давно бы «скушали».

У Тюмени, по вашему мнению, есть шанс на бурное, «революционное» разви­тие? И может ли она стать настоящим городом будущего?

Несомненно. Я очень доволен, что у нас на Севере создана прекрасная инфраструктура. Я помню, когда в 1950-х годах на Севере не было ника­ких дорог. Летали самолетом Ан-2. А теперь!.. Благодаря этим достиже­ниям и геосолитонной концепции можно еще столько месторождений открыть… Но к этому придем только на другом интеллектуальном уровне. Поэтому студентам своим говорю: «Вы пойдете работать. Вы будете ум­нее своих отцов. У вас будет точнее и лучше выходить ваша работа».

Спасибо за интересную и необычную беседу.

Вам спасибо, и удачи вашему журналу.

Свой первый роман Жюль Верн написал в 1863 году, и почти сразу автора начали называть выдумщиком. Он нафантазиро­вал подводные лодки, вертолеты, электро-автомобили, ракеты, телевизоры – их тог­да не было, и никто не хотел в них верить. Но жизнь такова, что спустя 100 лет, ино­гда всего 20, фантазеры оказываются более правыми, чем реалисты. А история имеет свойство повторяться...

Текст: Вячеслав Зуенок

Фото: Владимир Семенов

we-enter